Возможно всё...
"Стихи нового стиля"
Киндайси - "стихи нового стиля" расцвели полным цветом в последнее десятилетие 19 века и в противоположность канонической поэзии, стала более "открытой". Мастерам киндайси были чужды как национальная ограниченность, так и бездумное подражание европейским образцам. Раздвинув тесные границы канонического, нормативного искусства, поэт смог почувствовать себя гражданином мира, наследником единой древней человеческой цивилизации.
Пространство и время получают в поэзии киндайси совершенно новое толкование, если сравнить с трактовкой этих категорий в лирике танка и хайку. Классическая поэтика предписывала изображать внутренний мир человека путем ассоциаций и иллюзий, через призму непосредственного окружения - будь то фрагменты окрестного пейзажа или характерные бытовые детали. Между тем поэт киндайси свободно оперирует культурным достоянием различных народов и стран, воображение переносит его с берегов Сумида на берега Рейна и Эвона, на вершины Гималаев, к подножию египетских пирамид.
Пробудившийся также не без воздействия западной культуры интерес к японской литературе и искусству позднего Средневековья заставил поэтов Киндайси новыми глазами взглянуть на многие явления в отечественной живописи графике фольклоре. Переоценке подвергалась вся культура третьего сословия, которая в период Токугава считалась уделом плебса. Многие песни-коута, сложенные по большей части обитательницами веселых кварталов и потому находившиеся вне поля зрения поэтов недавнего прошлого, заинтересовали поэтов киндайси. И именно народная песня послужила основой многих экспериментов в области метрики.
Цветущая ветвь
Собрав цветы на рейнском берегу,
Послал бы другу их поэт, наверно.
Ведь я поэт, и, значит, я могу
Тебе послать ветвь сакуры вечерней.
Студеным ветром сакура пьяна.
В росе рассветной замерзает ива.
Весна в столице - ранняя весна
Как сон, проходит робко, молчаливо.
Все дальше рельсы, нет конца пути.
Весна в столице - здесь зима осталась.
Цветы уже успели отцвести,
Ты яшмовой рукой их не касалась.
Не бросишь ты с презрением, о нет!
Ветвь сакуры с увядшими цветами.
Окрась же сердце в их печальный цвет.
В ночи с улыбкой к ним прильни устами.
Дои Бансуй
В погоне за новыми изобразительными средствами мастера киндайси также стремительно расширяли жанровые и композиционные возможности нового стиха, используя, например , форму сонета, которой в японском не существует. К числу поэтических приемов можно отнести и пости не употреблявшиеся ранее в японской поэзии знаки препинания. Одни авторы стали широко применять точки, запятые, многоточия и тире; другие же принципиально игнорировали, сочетая новомодные западные течения с национальной традицией.
Все это богатство изобразительных средств киндайси легло в основу грандиозного массива японской поэзии новых форм, которая сейчас является неотделимой как для японской, так и в целом для мировой литературы.
Киндайси - "стихи нового стиля" расцвели полным цветом в последнее десятилетие 19 века и в противоположность канонической поэзии, стала более "открытой". Мастерам киндайси были чужды как национальная ограниченность, так и бездумное подражание европейским образцам. Раздвинув тесные границы канонического, нормативного искусства, поэт смог почувствовать себя гражданином мира, наследником единой древней человеческой цивилизации.
Пространство и время получают в поэзии киндайси совершенно новое толкование, если сравнить с трактовкой этих категорий в лирике танка и хайку. Классическая поэтика предписывала изображать внутренний мир человека путем ассоциаций и иллюзий, через призму непосредственного окружения - будь то фрагменты окрестного пейзажа или характерные бытовые детали. Между тем поэт киндайси свободно оперирует культурным достоянием различных народов и стран, воображение переносит его с берегов Сумида на берега Рейна и Эвона, на вершины Гималаев, к подножию египетских пирамид.
Пробудившийся также не без воздействия западной культуры интерес к японской литературе и искусству позднего Средневековья заставил поэтов Киндайси новыми глазами взглянуть на многие явления в отечественной живописи графике фольклоре. Переоценке подвергалась вся культура третьего сословия, которая в период Токугава считалась уделом плебса. Многие песни-коута, сложенные по большей части обитательницами веселых кварталов и потому находившиеся вне поля зрения поэтов недавнего прошлого, заинтересовали поэтов киндайси. И именно народная песня послужила основой многих экспериментов в области метрики.
Цветущая ветвь
Собрав цветы на рейнском берегу,
Послал бы другу их поэт, наверно.
Ведь я поэт, и, значит, я могу
Тебе послать ветвь сакуры вечерней.
Студеным ветром сакура пьяна.
В росе рассветной замерзает ива.
Весна в столице - ранняя весна
Как сон, проходит робко, молчаливо.
Все дальше рельсы, нет конца пути.
Весна в столице - здесь зима осталась.
Цветы уже успели отцвести,
Ты яшмовой рукой их не касалась.
Не бросишь ты с презрением, о нет!
Ветвь сакуры с увядшими цветами.
Окрась же сердце в их печальный цвет.
В ночи с улыбкой к ним прильни устами.
Дои Бансуй
В погоне за новыми изобразительными средствами мастера киндайси также стремительно расширяли жанровые и композиционные возможности нового стиха, используя, например , форму сонета, которой в японском не существует. К числу поэтических приемов можно отнести и пости не употреблявшиеся ранее в японской поэзии знаки препинания. Одни авторы стали широко применять точки, запятые, многоточия и тире; другие же принципиально игнорировали, сочетая новомодные западные течения с национальной традицией.
Все это богатство изобразительных средств киндайси легло в основу грандиозного массива японской поэзии новых форм, которая сейчас является неотделимой как для японской, так и в целом для мировой литературы.
